Когда воют волки - Акилину Рибейру
Висенте, движимый любопытством, влез на грузовик и, приподняв чемодан, опустил его за борт. Внизу стояли Жаиме и его двоюродный брат Пласидо. Как только чемодан оказался на земле, они проворно схватили его и скрылись вместе со своей ношей.
Жусто Родригиш и остальные смотрели, как они поспешно удалялись по направлению к дому Ловадеуша, стоявшему на краю деревни. Видя, как легко и проворно они управляются с чемоданом, крестьяне переглянулись и единодушно заключили: много лозы — мало винограда. И сразу же все: и кум Жусто, и Мануэл до Розарио, и Жоао до Алмагре, и Накомба, и Грулья, и Финоте скорчили пренебрежительные гримасы, которые ранят больнее, чем кобра, потревоженная в траве.
— В чемодане всякая мелочь, — смущенно сказал Ловадеуш. — Вы знаете, англичане всегда ездят налегке. Впрочем, откуда вам знать!
Эти слова, подтвердившие подозрения земляков Ловадеуша, породили какой-то холодок в их сердцах. Все молчали, погруженные в невеселые мысли, слабый свет фонаря и луны не позволял хорошо разглядеть выражение их глаз, их лица были окутаны тенью.
— Вы удивлены тем, что не видите моего автомобиля? Он прибудет, я заказал его в Германии. Можете не сомневаться. Я оставил в тех краях большое состояние, его нужно перевезти сюда.
Стало совсем тихо. Одни улыбались, другие едва скрывали свое разочарование или опасение, что вдруг Ловадеуш и впрямь разбогател. Ему стало жалко этих людей. Жалко самого себя.
— Не хотите еще по глотку, друзья? Нет? Тогда я расплачиваюсь, сеньор Накомба. Пойду в Рошамбану просить благословения у отца, — Мануэл бросил на прилавок бумажку в сто эскуду.
— Так поздно? — удивился Жусто. — У тебя завтра будет время… Отец твой здоров, не умрет же он этой ночью…
— Нет, пойду сегодня. Завтра встретимся с тобой в кабачке. Хочу посмотреть, как живет старик и насколько выросли деревья, которые я посадил!
Он взял сдачу и попросил палку, чтобы удобнее было подниматься в горы. Накомба дал ему посох. Парни собрались идти с ним, и Жоржина тоже просилась. Мануэл был удивлен — незадолго до этого он заметил, что она бросала на него полные любопытства и ожидания взгляды. Что он мне привез? — как бы спрашивала она. А может быть, приехал без гроша в кармане? Тогда он привлек дочь к себе и, раскрыв ее ладонь, надел на безымянный палец правой руки кольцо в виде змейки из чистого золота, с двумя рубинами вместо глаз и сверкающими в оправе брильянтами.
Увидев Филомену, которая молча наблюдала за ним, Мануэл подозвал ее кивком головы.
— А это для тебя… — Он хотел надеть ей на палец другое кольцо, усыпанное драгоценными камнями, однако пальцы Филомены оказались слишком толстыми, и кольцо влезло только на мизинец. Она довольно и застенчиво улыбнулась, что очень обрадовало Мануэла. Он сделал это нарочно, чтобы все видели, что он приехал не таким нищим, как они думали. Потом достал два фунта и дал один Жаиме, а другой — Карлишу Пласидо, лучшему другу сына. — Они стоят по триста эскуду каждый! — не мог удержаться Мануэл.
Затем он открыл серебряный кошелек и стал раздавать всем присутствующим монетки по десять, пять, двадцать пять эскуду, по десять и пять тостанов[6], пока кошелек не опустел. Горцы, спрятав монеты поглубже к себе в карманы — как бы Мануэлу не взбрело в голову потребовать их обратно, — стояли с разинутыми ртами, вытаращив глаза. Похоже, что он тронулся. Впрочем, раз он швыряет деньги, значит, не так уж он беден. И вконец сраженные его щедростью, рассыпаясь в льстивых похвалах, они бросились его провожать. Это было настоящее шествие: справа от Мануэла шел кум Жусто, слева — Накомба, старый трактирщик, почуявший запах денег. За стойкой он оставил жену.
ГЛАВА II
Во дворе ратуши Буса-до-Рей, стоя кругом, вели непринужденный разговор д-р Ригоберто из Аркабузаиша, председатель палаты д-р Лабао до Кармо, ставший известным в городке и окрестностях благодаря зависти одних и невинной болтливости других, — как и д-р Арканжело — и прочие, среди которых был и Мануэл Ловадеуш, в еще не померкшем ореоле героя, вернувшегося из Бразилии, и Жулиао Барнабе, по прозвищу Гнида, тоже не последний человек в горах. Только что началась торговля, и ярмарочная площадь стала наполняться народом.
Д-р Ригоберто, явный сторонник смены политической власти, недавно возвратился из Лиссабона и рассказывал анекдоты, высмеивающие существующий строй, которых он наслушался в Шиадо или у своих приятелей. Однако д-ра Лабао, пламенного сторонника новой политики и ее глашатая, нелегко было поддеть. По ряду причин, как он сам говорил, он не любил острот, но причины эти сводились к одному: к желанию прослыть снисходительным к злословию. Поэтому старый хитрец забросил крючок, на который остряк д-р Ригоберто непременно должен был клюнуть.
— Я поддерживаю интересы деревень, — сказал он. — Разве вы этого не знаете? Горы необходимы крестьянам, и, когда явятся уполномоченные Лесной службы, я об этом так и скажу.
— Сказать об этом в качестве адвоката хорошо, а в качестве председателя палаты — еще лучше. Если бы я был председателем палаты, я бы даже подумать им не позволил действовать без согласия муниципалитета. Так почему же муниципалитет Буса-до-Рей не может стать опорой горцев?
Д-р Лабао, который был прежде всего оппортунистом и кланялся всем ветрам, онемел. Но ему повезло — как раз в тот момент на площади со стороны Транкозо появился большой автомобиль, который несся с сумасшедшей скоростью. Прежде чем остановиться, ему пришлось свернуть влево, чтобы не наехать на калеку Рипопо, который уселся посреди дороги. Машина с грохотом затормозила под липами между зданием ратуши и толпой приехавших на ярмарку крестьян, которые с мешками
